И кому это выгодно? Богу? Но для отца все дети одинаково любимы и умный и глупый. Лишь надежды на них возлагаются разные. Получается, что сами дети это делают? Но для чего? Спросите себя, не испытаете ли Вы стыд от того, что люди сегодня назовут Вас святым?
   Вы жили своей жизнью, старались никому не мешать, где-то ошибались, исправлялись и вдруг, окружающие сочли Ваши действия святыми и стали воздавать Вам хвалу. Разве Вы не станете отнекиваться и убеждать людей в обратном, приводя примеры своих ошибок?
   Думаю, что так поступит каждый, в ком живет стыд, совесть и скромность. Вам будет неприятно заблуждение людей и Вы постараетесь быть подальше от восторженных взглядов почитателей. Вы будете искать слова, для пояснения окружающим их заблуждения. Вся Ваша жизнь перевернется.
   Лучи славы истощают стыд, совесть и скромность и дабы не лишиться их вовсе, Вы будете вынуждены оставить человеческое общество и соответственно те дела, из-за которых люди сочли Вас святым. Кто может рассуждать о надежности автомобиля, как не тот, кто его сделал? Кто может рассуждать о святости Духа как не тот, Кто Его сотворил?
   Однако люди упорно продолжают создавать себе кумиров, наделяя их высшими титулами и не желая включать собственные ощущения. Люди придумали даже критерии оценки святости. Дескать, если человеком сотворено какое-то количество чудес и исцелений, даже после его смерти, это и есть признак святости, если человек мученически жил, то и это признак святости.
   Но кто знает, считал ли данный человек свою жизнь мучением, быть может через эти страдания он и общался с Богом? Мученической жизнью скорее живут заключенные в тюрьмах. Что же касается чудес и исцелений, то не делают ли тоже самое маги и колдуны? После смерти же святого, впрочем, как и при его жизни, людей исцелял не он, а вера в него.
   Иисус достаточно наглядно показал, что исцелял не он, а вера людей в него. Там же, где веры в Иисуса у людей не было, он не мог ни чуда сотворить, ни даже слова сказать. Человек вправе наполнять своей верой все окружающее.    Слепой верит лишь в то, до чего может дотянуться руками, зрячий верит в то, что видят его глаза. Но и для глаз есть предел, после которого человек может видеть душой. Подобно тому, как очень трудно описать слепому красочный цветок, не менее трудно описывать то, что видится душой.
   Чем выше направлена вера человеческая, тем радостнее и быстрее его восхождение. Стремясь воспринимать мир только на ощупь, слишком велика опасность обмануться.